К.
Почти год назад выложила первую часть подборки, посвященной Брижит Бардо, а тут получила письмо:"А ещё про Бардо в сообществе будет?". Если надо, то будет, почему же нет. : ) Выкладываю в двух частях, потому что в одной записи всё не помещается.
Вторая часть подборки по кинобиографии Брижит Бардо.
читать дальше«Елена Троянская» (1956)
Helen of Troy
«Наконец я нашла себе роль в американском фильме «Елена Троянская» с Россаной Подестой. Я должна была играть ее рабыню. По-английски я говорила слабо, а трусила сильно. На пробы пришло 80 человек. Слова я выучила назубок, правда, не понимала смысла, зато говорила так уверенно, что была принята. Забавы ради сунула палец в шестеренки американской киномашины.
А с ней шутки плохи!
И дисциплина, и английский давались мне с трудом. Ни то, ни другое я на дух не выносила. Ходила на съемки, точно несла солдатскую службу!
Вадим был мне как-никак супругом и курсировал между Парижем и Римом. В общем, я любила его, но страсть со временем прошла, и у меня появились любовники, юные римляне... Недолго я блюла обет целомудрия! Но мне всегда нужна была опора. Вадим — опора. Он необходим мне. Я ни за что на свете не брошу его!
Пребывание в Риме затянулось. Больше так не могу!
Американцы милы, но с какой стати вставать в 5 утра, если съемки в 9? Мое отношение к работе их смешило. Им нравилась малышка «френч-герл» — у себя дома они признали это!»
«Строптивая девчонка» (1956)
Cette sacrée gamine
«Увидев меня в «Больших маневрах», Мишель Буарон, ассистент Рене Клера, решил испытать мою судьбу, а заодно и свою. В качестве режиссера он снял фильм «Эта проклятая девчонка». Фильм сослужил мне хорошую службу!
Мишель — сама веселость, остроумие, изящество. Таким же сделал он фильм. И, использовав мои танцы, такой же сделал и меня — веселой, раскованной, в точности как я настоящая. Впервые в кино я была сама собой».
«Любовница Нерона» (1956)
Mio figlio Nerone
«Итальянцы не хотели отставать и предложили синьоре Бардо другой шедевр.
Английская поговорка гласит: «Можешь взять, бери!» Я «взяла» и снова уехала в Рим.
Клоуна со мной не было, Вадим приезжал редко, и я утешалась любовью по-итальянски с неким красавцем — исполнителем сентиментальных песенок. Каждый вечер я заходила в кабаре, где он выступал. Голос его был нежен, обволакивающ, в кафе мне было уютно, и я всю ночь танцевала, смеялась и забывала, что завтра в 6 утра у меня встреча. Встречалась я в столь ранний час с Нероном, то есть с Альберто Сорди в роли Нерона. Я играла Помпею, Глория Свенсон — Агриппину, Витторио Де Сика — уже не помню, кого...
В итальянских фильмах, где озвучание после съемок, слова совершенно не важны. Актеры говорят, что хотят, на языке, каком угодно. Я говорила по-французски, Сорди и Де Сика по-итальянски, Свенсон по-английски. Во время съемки была жуткая неразбериха. Слева рабочие приколачивали декорацию, справа парикмахер брил режиссера и режиссер орал на парикмахера, оцарапанный. А посредине — мы несли чушь, уважая себя за талант и презирая остальных за то, что талант не ценят и не затаили дыханье, После американской дисциплины я попала из огня да в полымя: — на римские оргии, изо дня в день...
Именно тогда я впервые в жизни почувствовала свою «звездную» власть.
Помпея должна была принять знаменитую молочную ванну, и я предвкушала пользу для кожи... Каково же было мое разочарование, когда я узнала, что гигантская ванна, почти бассейн, наполнена крахмалом! Я не желала входить в нее: не хватало накрахмалиться, как воротничок сорочки!..
Я в слезы. В общем, устроила сцену.
Поднялась суматоха... А не крахмал — что же тогда? Говорю: «Молоко». Все с ужасом ждут, что я потребую не простое молоко, а ослиное, но нет, я не капризная, ослиного не надо! И все-таки столько молока — бешеные деньги! Что делать? Разбавить водой. Половину на половину! Сказано — сделано. Получила я ванну и молока полуторапроцентной жирности!
Но Бог меня наказал.
Сцена снималась два дня. В первый я гордо и блаженно окунулась в свежее тепловатое молочко... Юпитеры, жара, грим, долгие часы съемки... Под конец я плескалась в мерзкой створоженной простокваше. Завтра в нее не окунешься. Вышла я из ванной в жалком виде и на другой день согласилась на крахмал. Так закончились мои римские каникулы и звездные капризы.
С опытом и без денег я вернулась во Францию».
«Мадемуазель Стриптиз» (1956)
En effeuillant la marguerite
«Вадим потрудился для меня на славу и написал сценарий забавного фильма, где мне предстояло сыграть главную роль. Фильм назывался «Отрывая лепестки маргаритки».
Я была довольна. Он дал мне прелестную героиню. Она в меру сексапильна, в меру простодушна и поднимает вокруг себя суету и неразбериху. Снимать фильм собирался Марк Аллегре, и это было прекрасно, потому что он стал большим нашим другом, к тому же дорожил своей репутацией «первооткрывателя кинозвезд». Действительно, именно он открыл Симону Симон и Даниэль Делорм, первым снял в кино Даниэль Дарье и многих других, правда, без таких вот двойных инициалов. А эти совпадения с инициалами его ужасно забавляли. Он прославил именно С.С., Д.Д. Почему бы теперь не Б.Б.?
«Будущие звезды» не имели большого успеха, и фильмом «Отрывая лепестки...» Аллегре хотел взять реванш. И, кстати, для этого старался вовсю.
Партнерами моими были Даниэль Желен и Дарри Коуль. Моя фамилия шла в титрах первой, отдельным кадром, а соперницей у меня была одна Надин Талье, знаменитая стриптизерша. Она, когда вышла замуж за барона Эдмона Ротшильда, стала еще знаменитей. И барон прекрасную плоть одел драгоценностями еще прекрасней. Правда, плоти было многовато, и «одежда» обошлась недешево.
Я отрывала лепестки маргаритки два с половиной месяца, так что ради славы натрудила пальцы до мозолей».
«И Бог создал женщину» (1956)
Et Dieu... créa la femme
«Лучших съемок у меня не было. Я не играла — жила!
Вадим, изучив меня, никогда не переснимал одну и ту же сцену более двух раз — знал, что с каждым дублем уходит моя естественность. Сцены с Юргенсом еще не были досняты, а ему предстояло через день отбыть на другие съемки. Вадим переделал сценарий и в середине фильма «отправил» его в морское плаванье, так что Курт смог улететь в Мюнхен.
Играя в любовных сценах, я была сама собой, поэтому, само собой, влюбилась в партнера по фильму Жан-Луи Трентиньяна. С Вадимом мы жили как брат и сестра. Я оставалась к нему бесконечно привязана, он был мне опорой, другом, семьей. Но не возлюбленным. Я давно остыла к нему. А к Жану-Луи я испытывала безумную страсть. Скромный, глубокий, внимательный, серьезный, спокойный, сильный, застенчивый — не похожий на меня, лучше меня!
Я бросилась очертя голову в его глаза, в его жизнь, а с ним — в голубое Средиземное море. Это море стало единственным свидетелем наших встреч!
Забыты взбалмошные выходки, ча-ча-ча, ночные клубы, вечерние платья, коктейли, интервью и Вадим! Жан-Луи хотел только меня одну, как есть, простую, простоволосую, первозданную. Он показывал мне ночное небо и звезды, и мы засыпали на теплом пляжном песке. Он открывал мне классическую музыку, и проигрыватель у меня в конуре стал крутить классику вместо афро-кубинских шлягеров. Он учил меня любить неистово, по-настоящему и быть в подчинении у любимого...
И я жила все это время по-цыгански.
Мои чемоданы лежали в багажнике машины Жана-Луи, спали мы, где придется, ничто не имело значения, все казалось ерундой, когда мы были вместе.
По утрам мы, счастливые, являлись на съемки.
Под глазами у нас были круги. Мы ни на миг не расставались.
Вадим мучился, снимая с нами любовные сцены. А мы мучились, играя их перед ним и остальной группой. Не то было наедине, вдали от всех! Эти «все» судачили, сплетничали, судили-рядили и обсмеивали ту небольшую драму, которая разыгрывалась у них на глазах. Но мы в любви оставались чисты и были выше людских пересудов. Нас ничто не задевало, не ранило, не пятнало. Не раздражали даже газеты, объявлявшие меня «пожирательницей мужчин», «ветреной и бесстыдной»!
Я просто-напросто — влюбилась!
Жан-Луи был женат на Стефан Одран, я замужем за Вадимом.
И мы бросили все друг для друга!»
«Первая брачная ночь» (1956)
La mariée est trop belle
«Кристина, не видевшая меня давным-давно, заключила за меня контракт. Раньше я просто подписала для нее пустой лист бумаги. Теперь она нашла прекрасный сценарий «Новобрачная была слишком красива» Одетты Жуайе. Я согласилась — куда деваться? А самой хотелось завязать с кино и до скончания века жить в нашем с Жаном-Луи особом мирке.
Ольга обрадовалась. Обо мне говорили еще до выхода фильма! Предложений было хоть отбавляй, и она дивилась моему безразличию к собственной новой, настоящей славе!
Фильм «Новобрачная была слишком красива» готовился к выходу.
Кристина и Ольга волновались.
Просили меня быть на премьере, дать интервью, позировать хорошим фотографам, таким, как Ришар Аведон, сделавшим мою знаменитую фотографию и включившим ее в свою собственную замечательную книгу. Целыми днями я отвечала журналистам, а они вопросами старались загнать меня в тупик, считая меня «красоткой-идиоткой»! От мамы у меня умение удачно ответить, а от папы сострить. Мои ответы не раз меня выручали, а иные разошлись на цитаты. Между тем телефон не умолкал. Ален разрывался. Мне начинало это все надоедать.
Колготне этой не было конца... Новобрачная была слишком красивая, но не слишком привлекательная. Фильм получился, но публика жаждала ту же секс-бомбу, что и в первой картине, «И Бог создал женщину».
Совершенства на свете нет.
Хотите секс-бомбу? Будет вам секс-бомба.
Во всяком случае, я уже стала «несбыточной мечтой женатых», «кошечкой», «испорченной девчонкой» и т. п.
Едва я выходила на улицу, фотографы начинали безостановочно щелкать.
Господи, сколько можно!»
Парижанка (1957)
Une parisienne
«А нервы у меня были постоянно на взводе! На Поль-Думере караулили фотографы, жить там стало невозможно! Прости-прощай, покой и тишь! На нервной почве у меня на губе выскочил герпес — вирусная лихорадка.
Хороша я была с блямбой! Рот и так пухлый, а теперь — словно у негра!
А через неделю съемки «Парижанки». Катастрофа.
Франсис Кон, продюсер, рвал и метал.
Замечательный режиссер Мишель Буарон, снявший со мной «Эту проклятую девчонку», прозвал меня «девушка с прыщиками». Ольга, мама Ольга, отвела меня к врачу. У нее у самой выскочила крапивная лихорадка — 10% моего герпеса. Врач прописал мне тишину, покой, полный отдых. Но раз пятнадцать на дню звонил телефон — справлялись, «как блямба?». Каждый звонок — нервный срыв, нервный срыв — новая блямба... Еще немного — и я рехнусь...
Газеты пестрели заголовками: «Прыщи Б.Б. разорят продюсеров!» «Прыщи Б.Б. — конец ее карьеры?» «Запоздалые юношеские угри: начала за здравие, кончит за упокой?»...
От ежедневных внутривенных уколов витамина С я падала в обморок! И как же мне было стыдно! Я завидовала мужчинам и их усам. Как ни трясла я волосами, проклятую блямбу скрыть не могла! Заперлась дома, не подходила к телефону, не читала газет и никого к себе не пускала.
Через десять дней блямба прошла, начались съемки. Анри Видаль и Шарль Буайе, мои партнеры, были блистательны, обаятельны и забавны. Буарон вел нас талантом, душой и юмором. На съемочной площадке царила непринужденная атмосфера — верный признак удачи. Натуру собирались снимать на Лазурном берегу. О радость!
Фильм, тонкая и умная комедия с шутками и нежными чувствами, имел большой успех. Мы с Анри Видалем прекрасно сработались вдвоем. Зритель полюбил нас, и продюсер затеял серию подобных комедий — с нами в качестве французских Фреда Астера и Джинджер Роджерс. «Парижанка» — одна из немногих картин, которыми я горжусь. Ее успех окрылил меня, вдохновив на труд в поте лица».
«Ювелиры лунного света» (1958)
Les bijoutiers du clair de lune
«Ювелиры при лунном свете», мой новый фильм, должен был сниматься в Испании. Снова отъезд и расставанье с Жаном-Луи, которому запрещалось пересекать границу, и с Аленом, и с Клоуном...
Испанцы обращались ко мне «гуапа», что означает «красотка», и говорили нежно и гортанно что-то непонятное. С ними, незнакомыми, я освоила три первых аккорда на гитаре.
Наутро я не могла глаз разодрать, засыпала стоя. Оператор пристально смотрел на меня и объявлял, что я не так выгляжу. Грим не спасал. Роль я забывала. Настроение было ужасное, я ворчала и в ответ слышала брань. Мне говорили, что я хочу успеть всюду, что я профессионально безответственна.
Мне всегда и везде хотелось спать. Могла прикорнуть, где и когда угодно. Это освежало и заряжало до конца дня. Однажды я отрубилась на десять минут прямо на съемочной площадке, в диком шуме и при свете юпитеров. Эта способность быстро восстановиться меня очень выручала».
«В случае несчастья» (1958)
En cas de malheur
«Вернувшись в Париж, я бросилась к Клоду Отан-Лара.
«В случае несчастья» начиналось через несколько дней.
Примерка костюмов, подбор прически и грима... Леви, к счастью, остался продюсером. Он мог отложить начало съемок, чтобы дать мне отдохнуть неделю!
Танин Отре, костюмерша, выискивала мне платья и туфли несколько легкомысленные. Но Отан-Лара, если что-то вбил себе в голову, спорить с ним бесполезно. Легкомысленные костюмы, значит легкомысленные. К тому же я сильно струхнула: партнеры — Эдвиж Фейер и Жан Габен.
Итак, жить я продолжала с Жаном-Луи, а работать — с Фейер и Габеном. Но в душе я не могла найти себе места. На съемках, в первой сцене, в адвокатской конторе Габена, я оказалась неспособной проговорить роль, то и дело путалась в тексте. И сходила с ума еще больше.
Отан-Лара начал нервничать, теребил свою кепку. Съемочная группа смотрела неодобрительно. Одетта принялась пудрить мне нос и шепотом уговаривала успокоиться. Напряжение достигло предела.
И тут Габен оказался на высоте. Чувствуя, что я, в страхе, :смущении, беспамятстве, — на грани нервного срыва, он нарочно ошибся в следующем дубле. И проворчал, что, дескать, со всяким может случиться! Этим он разрядил атмосферу, и я наконец произнесла все правильно. Спасибо, Габен! Под грубоватой оболочкой у Вас была нежнейшая душа, и, благодаря вам, мне в «Случае несчастья» удалась роль!»
«Женщина и паяц» (1959)
La femme et le pantin
«Кристина Гуз-Реналь хотела свести меня с Дювивье, ибо съемки начинались через месяц. Пошли примерки костюмов, подбор прически и грима. Ввиду копродукции моим партнером вроде бы назначался Антонио Вилар, прекрасный идальго.
Самым срочным делом стали уроки фламенко.
По сюжету я завлекала мужчин танцами. Кристина очень радела о «Женщине и паяце» и не отходила от меня ни на шаг. Следила за каждой мелочью, цветом платья, лишним моим локоном. Опекала меня, как мать, даже провожала на курсы испанских танцев.
Прекрасный танцовщик Леле де Триана обучил меня фламенко, танцу дикому и чувственному. Как он нравился мне. Получалось у меня неплохо. Я притопывала ногами и покачивала бедрами по-цыгански пылко. Я взмахивала руками в духоте танцзала и глазами дерзко оглядывала воображаемую публику, и выгибалась и кружилась.
Кристина была в восторге, и Леле, и я.
Съемки начинались во время знаменитой севильской феерии. Феерия — ежегодное гулянье на Пасху. Движенье машин по центральной улице прекращено. Люди богатые и знатные устанавливают вдоль тротуаров шатры в восточном вкусе, яркие, пышные. Чем человек богаче и знатней, тем шатер роскошней.
На каждом шагу пьют сангрию. Солнце пылает, испанская кровь тоже. Можете себе представить, в каком состоянии толпа через 24 часа...
Во время феерии дозволено все. Это как бы всеобщее разговенье после крайне строгого католического поста. Бывает, заденешь ногой влюбленную парочку чуть ли не в водосточном желобе или наступишь на чью-то тушу с головой в винной бочке. Народу — море. Только у знати в шатрах, так называемых «кабанос», во всем этом действе — привилегии, впрочем, довольно условные. Разница в том лишь, что знать кутит, занимается любовью, распутничает в дорогих шатрах, и все шито-крыто.
Маги дублировала на улице, чтобы оператор проследил за мной в толпе. Народ принял ее за меня и накинулся на бедняжку. Вырвали ее у них еле живую, в изорванном платье, синяках и ссадинах.
Меня Бог миловал!
Со мной подобную сцену и думать нечего снимать! Так нет же, Дюдю решил снимать именно со мной. Ему подавай правдивость. То есть иди сама в толпу!
Я наотрез!
Поглядев на Маги, чистейшее безумие гнать меня на заклание дикарям! Хорошее начало! Дюдю уселся, стал жевать язык и ждать, когда я повинуюсь.
Я тоже уселась — ждать, когда он передумает!
Кристина в панике. Вот тебе и съемки... Бегает от него мне, взывает к разуму. А мы с Дюдю оба уперлись! Когда решали что-то, стояли на своем насмерть!
Нечего сказать, гулянье.
Времени потеряли массу. Наконец додумались послать меня в толпу под защитой наших мужчин. Защитников требовался добрый десяток, причем крепких. Но 10 человек, свободных в момент съемок? То есть бездельников? Признать себя таким охотников не нашлось. Пришлось очень ласково просить присутствовавших репортеров и друзей, счастливо встреченных на феерии.
Так и швырнули меня в бурное людское месиво под охраной Мишу, приятеля из «Матча», его брата Жан-Клода и других ребят, симпатичных, хотя незнакомых.
Но мы мигом познакомились.
Меня буквально подняло в воздух. Платье задралось, тысяча рук, откуда ни возьмись, облапили меня, чуть трусы не сорвали. Я заорала, вцепилась в Мишу, пытаясь влезть на него, чтобы вытащить живот и ноги из адской каши, оторваться от рук, вовлекавших в пучину кошмара! Мишу и Жан-Клод были здоровяки, а их, казалось, раздавит обезумевшая толпа. Других ребят унесло и носило по воле волн...
Как меня вызволили, не знаю, я была почти без сознания.
Полиция держится от феерии подальше. Так что преступлений на празднике хватает. О них узнают уже после всего, когда находят трупы.
Один Дюдю был в восторге. Он радостно потирал руки и приговаривал: «Вот видишь, не умерла же!»
Кристина Гуз-Реналь, как и все женщины, обожает драгоценности. А я к ним безразлична. По-моему, лучшее для женщины украшение — молодость, лицо, волосы, сердце. Остальное излишне. То, что продается, — не ценность.
Тем не менее (но и не более, как добавлял один из моих друзей) Кристина услыхала про одного «гениального ювелира» на Калье Сьерпес. Однажды вечером после съемок она решила отвести нас с Дедеттой и Маги к нему. Что ж, ладно.
Магазин закрывался в полседьмого, времени переодеться нет, и я пошла, как снималась, в черной облипушке — суперсексуальном платье, с волосами по плечам, как у цыганки, и босыми ногами. За мной побежало пол-Севильи.
А улица Калье Сьерпес — тупичок на холме, идет в гору. Ювелирная лавка — в самом конце. И войти-то мы вошли, все четверо, а вот выйти уже не могли. Десятки мужиков загородили дорогу, выставив все свое мужское достоинство прямо перед витриной ювелира!
Уж конечно, их главные фамильные ценности!
Боже, что за ужас!
Глаза Кристины метались от дымчатых топазов к торчавшим жезлам по ту сторону витрины.
Без полиции нам не выйти.
Испанские полицейские, шуты гороховые, вывели нас, да толку от них было мало. Опять эти руки, появляются ни с того, ни с сего и лезут под юбку. 5—6-летние шкеты, цыганята, липли к ногам, хватали за ляжки! Стыд и позор, но уж как есть!
Если любите сильные ощущения, побывайте на Калье Сьерпес в Севилье. Останетесь довольны.
Съемки продолжились на киностудии «Булонь», с прекрасно манными декорациями Жоржа Вакевича. Полное впечатление, что я в Севилье!
Дюдю, такой же, как всегда, продолжал выкрутасы!
Во время репетиции сцены, где я посылаю Вилара к черту, Дюдю решил, что я покажу ему язык!
Я — показывать язык! Да еще крупным планом!
Ни за что.
— Ты покажешь язык.
— Нет.
— Почему это?
— Потому что показывать язык — невоспитанность, потому что родители запрещали мне, тем более крупным планом это не эстетично.
И Дюдю уселся жевать свой в ожидании, что я покажу свой. Погасили прожекторы. Все занялись своими делами. Работа прекращена...
А Кристина не на месте!
Фред Сюрен, которому каждая минута обходилась в тысячи франков, был вне себя.
«Как, все это из-за языка?»
Никогда еще язык не стоил так дорого. Чуть было не вызвали поверенного составить протокол. Страховые фирмы не возмещают «отказ актрисы показать язык».
А пока остальные языки благополучно чесались.
Через несколько часов обсуждения пришла Кристина в ярости. Нельзя даже сбегать в парикмахерскую без того, чтобы я не выкинула фортель! И все наши ну высовывать язык: мол, смотри, ничего ужасного! Даже Кристина высунула. Но, чем больше я смотрела на свисавшие языки, тем крепче, не желая им подражать, сжимала рот.
И победила!
Показ языка был заменен мне на гримасу, которую я старалась скорчить как можно менее безобразно!
Зато после этой истории разные языки дали себе волю!»
Запись от 04 октября 2011:
Если это совсем не по тематике сообщества, то просто удалите тему.
В августе я выкладывала в дневнике отрывки из книги Брижит Бардо "Инициалы Б.Б.", посвященные съемкам в кино + афиши фильмов. Всегда ведь интересно, что думали о каком-то известном фильме сами актеры. Афиши же бывают такие странные. : )
Это первая часть подборки.
Всего Бардо сыграла в сорока фильмах, закончив кинокарьеру в 1973 году. Официальные переводы названий фильмов могут отличаться от версий представленных в книге.
И мы начинаем!"Нормандская дыра" (1952)
"Le trou normand"
Первая роль Брижит Бардо в кино.
"Старый папин друг, Морис Вернан, стал в конце концов моим импресарио и предложил мне сниматься в фильме с Бурвилем «Нормандская дыра». Восторга у меня это не вызвало. Сладенькая история, действие происходит, как ясно из названия, в нормандской деревне, играть надо крестьяночку, довольно противную, Жавотту. Роль крошечная, разве что в титрах мелькнет имя. Не то что теперь — в титрах мы с Бурвилем на равных. Но предложили мне 200 000 старых франков (2 000 новых), и это решило дело.
Буду богатой-богатой!
К черту экзамены, дипломы! Я стану кинозвездой!
Вадим пожал плечами и сказал, что напрасно я согласилась на этот фильм. Сказал из зависти: свой собственный снять не мог. Слушать я его не стала, а отправилась покорять мир или хотя бы Нормандию... Он обещал часто приезжать ко мне и с грустью смотрел, как я радуюсь.
Близились съемки, и радость улетучивалась. Меня снова стали одолевать страхи. Я одна-одинешенька среди профессионалов, а сама ничего не умею.
Если существует на земле ад, мой первый фильм тому пример.
Подъем ни свет ни заря в 6 утра, уродский грим — рыжеватая пудра и пурпурная помада, — моя беспомощность, тычки, брань грубых ассистентов, негодяи-продюсеры, отвратительные гримеры. И сама я немногим лучше — даровитые актеры смотрят с иронией: забываю слова, двигаюсь неуклюже, смешно. Совсем сбита с толку, пропадаю и схожу с ума от стыда и отчаяния.
Не успевала я проснуться — меня сдавали гримерше, толстой, вульгарной, безобразной тетке, которая творила, что хотела, с моим лицом. Мучить меня доставляло ей особое наслаждение. Она покрывала меня жидкой, цвета темной охры пудрой, вонявшей тухлятиной, и казалось, что я в маске. А поверх охряной пудры сыпала рисовую, и лицо становилось как в гипсе. Подкрашу ресницы — глаза сразу маленькие, круглые черные бусинки, как у плюшевого медведя. А рот, Господи, рот! Этой толстухе, абсолютно безгубой, мой рот не давал покоя. Ликвидировать его! Не рот, а черт знает что! Она совала мне в лицо зеркало, я смотрела и плакала! Ну зачем вся эта штукатурка, ведь я похожа на мумию, мерзкая мумия!
Ох, гримерша, как же я тебя ненавидела!
На этом мои пытки не кончались. Являлась парикмахерша, мегера, волосы редкие, траченные молью. Она с завистью оглядывала мои длинные тяжелые локоны, затягивала их, замазывала, заклеивала. Голова получалась, как кокосовый орех. А скажи я ей или посоветуй — огрызалась, говорила, что, мол, сначала стань звездой — тогда капризничай, а пока сиди и помалкивай... Царство гримеров и парикмахеров — сущий ад для начинающих".
"Манина, девушка в бикини" (1952)
"Manina, la fille sans voile"
Первая главная роль в кино, но о ней Бардо пишет совсем мало, потому что в то время её занимали совсем другие вещи: недавний аборт и скорое замужество с Роже Вадимом.
"Мне предложили новую роль в кино, я согласилась. И на два месяца уехала на юг на съемки своего второго фильма "Манина, девушка в бикини".
Я готовилась к аду, получила чистилище! Съемки были в Ницце, Вадим находился рядом, светило солнце. Снова заработала 200 000 старых франков, вернулась в Париж, снялась как фотомодель и наконец отложила немного денег..."
"Портрет отца" (1953)
"Le portrait de son père"
"Время было трудное.
Я искала свою дорогу в жизни. Критики отзывались о двух моих первых картинах так плохо, что двери в кино для меня с треском захлопнулись. Со мной все кончено!
Не люблю поражений, не выношу, когда меня гонят. Предпочитаю уйти сама! Я решила взять реванш, начать с нуля. Для начала — найти хорошего менеджера.
Мне рассказали про Ольгу Орстиг.
Я написала ей с робостью, прося заняться мной. Назначили встречу. Оказалось — деловая, впечатляющая, властная и с шармом чисто славянским. Она бегло оценила меня и решила, что «берет». Отныне ее квартира стала моим вторым домом, а она мне — второй матерью. Мы не расставались никогда. Я зову ее «мама Ольга». Как-никак, она занималась моими делами, а главное, по-матерински меня любила и прощала. В тот момент она как раз подыскивала молоденькую актрису для фильма с Жаном Ришаром «Портрет отца» режиссера Бартоломье".
"Акт любви" (1953)
"Un acte d'amour"
В этом фильме Бардо снималась вместе с молодым Кирком Дугласом. Представляете, как давно это было?
"Анатолий Литвак, американский режиссер русского происхождения, человек замечательный, одаренная натура и добрая душа, никогда не слушал чужих мнений. Через Ольгу он пригласил меня на роль французской субретки в своей новой картине «Акт любви».
Главные роли играли Дани Робен и Керк Дуглас. Надо было говорить по-английски. Я могла объясниться через пень колоду, и меня взяли!
Действие фильма происходило во время второй мировой войны.
Дани Робен вызывала во мне восхищение: стройная, хорошенькая, раньше тоже танцевала. Приятно было думать, что мы похожи… Приятно, а потом очень неприятно, когда я узнала, что она — заядлая охотница.
Американец Керк Дуглас — кинозвезда, полубог, не подступишься. Но я подступалась, даже налетала на него в темных промерзлых коридорах. Он говорил мне «сорри!», и я краснела! Не красавец, ниже меня ростом, но море обаяния!
Ассистент натаскивал меня. По роли я говорила 2–3 фразы, но знать их надо было назубок. После долгого ожидания в своей комнате я оказалась наконец перед камерами. Литвак был великолепен: шапка седых волос, большие светлые глаза. Волнуюсь, трясусь — он смеется! Я должна была просунуть голову в окошко для подносов и сказать: «Кушать подано». Мой большой выход!
Играй я по-английски Федру, гордилась бы и тряслась от страха ничуть не меньше!
Мама, когда смотрела этот фильм в кино на Елисейских полях, была простужена и чихнула как раз в тот момент, когда на экране в окошке для подносов высунулась моя голова. Пришлось маме остаться на второй сеанс, чтобы все-таки посмотреть на меня 30 секунд!"
"Ночь любви" (1954)
"Tradita"
В книге этот фильм называется совсем по-другому отчего-то.
"Франция меня не оценила, я решила завоевать Италию. В Риме предлагали работу.
Я собрала чемодан и из парижской гостиницы уехала в римскую. Одно было плохо — Клоуна из-за карантина пришлось оставить с Вадимом. В Риме все оказалось чудесным — сам город, и жизнь в нем, и жители!
У меня появилась подруга. Звали ее Урсула Андресс, и она, как и я, пыталась сниматься в кино. Жили мы (но не спали) вместе, из экономии. Подойдем режиссерам, нет ли — неизвестно. То говорят — ростом не вышла, то чересчур длинна, то юна, то то, то се. Вспомни они об этом впоследствии — локти кусали бы!
А я, раз уж торчала в Риме, после «Уорнер Бразерс» на мелкой местной киностудийке снялась с Пьером Крессуа в посредственной мелодраме «Ненависть, любовь и предательство». Но заработала я на ней совсем неплохо — будет на что вернуться во Францию.
Но прежде вернулась я в больницу.
Сказались последствия операции и усталость после двух фильмов — целые дни я проводила на ногах. Я слегла с сильным кровотечением.
Пришлось пойти на новую операцию в римской клинике с американскими нянечками. Недоснятая мелодрама превращалась в драму по моей вине. На третий день после операции режиссер умолял меня выйти на съемки. Только закончи, а там отдыхай, хоть всю жизнь. В больнице мне гнить надоело, было одиноко и невесело, и я согласилась.
В результате — еще месяц съемок. Час снималась, потом, ослабев, ложилась... Режиссер уговаривал пересилить себя, встать. Я вставала. Потом, едва живая, измученная кровотечением, возвращалась в отель, надеясь, что завтра мне станет лучше! Но завтра было, как вчера, и, даже собравшись с силами, я могла продержаться очень недолго. Скоро я обессиливала и должна была лечь.
В таком плачевном состоянии я отправилась доканчивать фильм в Доломитовые Альпы, итальянский Тироль. Ко всем моим несчастьям, говорили там только по-немецки. Был волчий холод, медсестры днем с огнем не найти, слава Богу, ассистентка режиссера, милейшая женщина, взяла меня под свое крыло и десять раз в день делала мне укол, чтобы помочь продержаться.
К счастью, всему приходит конец. Фильму он пришел раньше, чем мне».
"Сын Каролины Шери" (1955)
"Le fils de Caroline chérie"
Правильнее было бы перевести "Сын душечки Каролин". Это продолжение фильма "Caroline chérie" Ришара Потье 1951 года.
"Жан Девевр предложил мне небольшую роль в фильме "Сын душечки Каролин". А почему бы не "Кузен душечки Лолы Монтес" или не "Молочный брат душечки Нана"? Ладно, в общем, если нашлась золотая жила - выберут всё до песчинки. Но ещё хуже названия был актер - Жан-Клод Паскаль, сын знаменитой красавицы. Ему предстояло в своем роде продолжить матушкино дело. Увы, трудно поддержать семейную честь, когда дело имеешь со столькими красотками... В их числе Магали Ноэль, страшно сексапильная. Работа предстояла тяжелая для всех...
Вадим проводил меня в Пор-Вандр, где снимали натуру. Мы приехали вечером накануне съемок.
Все было готово — костюмы, декорации и проч. Только забыли выкрасить мне волосы в черный цвет, а играла я испанку Пилар, аристократку, на которой в конце фильма женился Жан-Клод, прежде переспав со всеми!
Катастрофа!
В 10 вечера местная парикмахерская закрыта, у нашей парикмахерши нет краски, а я опять рыдаю, что опять мои прекрасные пепельные волосы выкрасят, пересушат, испортят на потребу поганого кино!
Если бы не контракт, я бы уехала.
Но осталась, не спала ночь, и в 7 утра, обмирая от страха, вошла в гримерную. Парикмахерская не открылась, и парикмахерша не достала краски! И мне тушью для ресниц вымазали пряди на лбу!
Хороша я была! Волосы отвердели, слиплись, спереди — в черных комочках, сзади — светлый пучок прикрыт черной мантильей. Черт-те что! Далеко мне до Мартин Кароль! В таком виде с ней не сравниться. В общем, что говорить... Ноэль была прелестна, кружилась, смеялась, болтала, Жан-Клод тоже прелесть, веселился с ней на пару. А я — не знаю кто. Только не восходящая звезда...
Вечером того же дня я была отведена в парикмахерскую, наконец открытую, обмазана черной клейкой массой и сделана жгучей брюнеткой с ненужными черными подтеками на лице и шее. Волосы, которыми я всегда гордилась, были сожжены, секлись и ломались. И снова я плакала, проклиная судьбу, требовавшую от меня таких жертв.
Фильм вышел на редкость плохим. Жан-Клод Паскаль не шел в сравнение с Мартин Кароль, Магали Ноэль тоже, обо мне и говорить нечего.
С сыном или без, душечка Каролин останется единственной и неповторимой".
"Будущие звезды" (1955)
"Futures vedettes"
С Жаном Маре у Бардо отношения явно не складывались.
"В то время я снималась у Марка Аллегре в фильме с заманчивым названием «Будущие звезды» и целые дни проводила бок о бок с Жаном Маре. Танцевать я умела, освоила азы драматического искусства, а вот в пении была полный ноль.
И вот учусь певчески округлять губы, правильно дышать и держаться, как примадонна. Пою — под фонограмму — известные арии из «Тоски» и «Мадам Баттерфляй»…
И опять я посмешище!
Допев арии, по роли играю любовь с Маре. Прилагаю для правдоподобия огромные усилия: ленивый и холодный партнер не слишком вдохновляет.
Решительно, он — моему сердцу не угроза и Вадиму не соперник".
"Доктор на море" (1955)
"Doctor at Sea"
"Шли съемки фильма «Доктор на море» с Дирком Богардом. Мне предложили эпизодическую роль. И вот снова: отдать швартовы и — в путь, покорять Альбион. Как я ненавидела уезжать!
Опять отрываться от корней, Вадима, Клоуна, дома. Ольга поехала со мной поездом (самолетом в те годы я еще не летала). Она поселила меня в «Дорчестере», познакомила с будущими партнерами, продюсерами, операторами, словом, привезла дитя в пансион и сдала наставникам. Потом, в вечной спешке, бросила меня на англичан и вернулась в Париж, наказав мне быть серьезной, прилежной, дисциплинированной и проч. и проч.
Я осталась одна в гостиничном номере — тосковать и обливаться слезами.
Вечная потребность в любви, страх одиночества, неприятие чужого... Но «Доктор...» был мне прекрасной языковой практикой. Рядом никто не говорил по-французски. Я повторяла английские слова, как попугай, чаще всего не понимая даже смысла!
Прекрасная школа.
Вставать приходилось в 5 утра — от Лондона до пинвудской студии полтора часа езды. День изнурительной работы, обратная дорога — и плюхаюсь без сил в ванну и в постель, и засыпаю за ужином — пудингом...
В субботу и воскресенье съемок не было: английская рабочая неделя! Не зная, куда деться, я проводила выходные в постели, пытаясь отоспаться. Скука смертная.
Однажды меня пригласил на воскресный обед Дирк Богард.
До его дома ехала я на машине два часа. Приехав, сидела в чужой компании! От английского языка болела голова. Полмира за словечко по-французски!.. Счастьем было познакомиться с Жаком Сальбером! Он заведовал лондонским отделением Франс-Пресс и взялся скрасить мне здешнее пребывание. Он и его жена стали развлекать меня, представили своим знакомым, повели в кино и театры. Наконец съемки завершились. Фильм был не шедевром, но ничего, и я была ничего, и более того! И не успела я полюбить Лондон с его скрытой прелестью и потрясающим прошлым, как подошла пора уезжать.
И вернулась я к бедняге Клоуну, уставшему вечно дожидаться хозяйку! Вернулась к мужу, вернулась к корням".
"Большие маневры" (1955)
"Les grandes manoeuvres"
Первый большой фильм Бардо.
"Благодаря Ольге мне удалось сняться вместе с Мишель Морган и Жераром Филипом в фильме Рене Клера «Большие маневры».
Роль была невелика, но лучше маленькая роль в хорошем фильме, чем большая в плохом! «Маневры» стали для меня школой! Рене Клер был на редкость добр и умен. Направлял он меня мягко, но решительно.
На Морган я смотрела во все глаза, но заговаривать с ней не смела, в ее присутствии ужасно смущалась... Зато с ее дублершей, Дани Дессе, подружилась. А Жерар Филип — живая легенда! Когда он обращался ко мне с вопросом, я краснела до корней волос. Я и вообще всегда краснела — от волнения, переживания, застенчивости! Даже со временем, отвечая журналистам и находя какие-нибудь особенно меткие и дерзкие слова, я принимала самоуверенный вид, а все равно становилась красной, как рак. Лицо горело, и я понимала, что остроумный ответ с краской стыда не сочетается... И однажды зашла я вечером в аптеку возле дома и попросила таблетки, чтобы не краснеть. И покраснела до слез. Аптекарь, засмеявшись, сказал, что таких таблеток не существует, что, наоборот, краснеющая женщина — прелесть, но, по нашим временам, — редкость, и лучше мне остаться, как есть. Я послушалась его, скрепя сердце, и осталась как «есть»!"
«Уличный свет» (1955)
La lumière d'en face
«Я стала сниматься в фильме «Свет в лицо». Продюсером был Жак Готье. Его помощница, спутница, стала навеки моей подругой. Мне исполнилось 20, она вдвое старше меня.
И была она, есть и будет — моей Кристиной!
В нашем легкомысленном круге люди глубокие редки. Кристина была как раз из этой редкой породы. Красивая, высокая, благородная. Взяла меня под свою опеку, стала заботиться. А в покровительстве я всегда, сознательно, нет ли, нуждалась. Знаю точно: нежность подруги изменила мою жизнь.
Фильм снимался на Лазурном берегу. Народ подобрался хороший. Я не была большой знаменитостью, но и не совсем безвестна. О съемках вспоминаю с удовольствием. Роль была выигрышной, никто меня не уродовал, напротив. Выглядела я прекрасно. Удачно гримируют и красят, проявляют вниманье. Партнеры, Раймон Пеллегрен и Роже Пиго, очень милы. Снимались мы в городке Боллен на Роне».
Тогда-то и случился анекдот, о котором вспоминает ассистентка режиссера Жанна Витта в книге «Волшебный фонарь». Я в ту пору была еще очень стыдлива и наотрез отказывалась раздеться догола, чтобы переплыть реку. Кристина Гуз-Реналь умоляла, уламывала — я ни в какую. Отчаявшись, она привела дублершу, со спины отдаленно похожую на меня. За кругленькую сумму дама немедленно разделась и вместо меня переплыла реку.
У дублерши, к несчастью, был низкий зад.
«Смотри, — сказала мне Кристина, — у нее зад чуть не до земли. А будут думать, что это у тебя...» И так далее. Задетая за живое, я послала стыдливость в задницу и обнажила собственный зад, ничуть не низкий. Лиха беда начало.
Кристина опекала меня и поддерживала.
Работа с ней становилась в радость. Она учила меня находить во всем плюсы... В ту пору я не могла жить одна. Я говорю не и дневном одиночестве — с утра до вечера вокруг меня находилось с полсотни людей. Я боялась одиночества вечером, ночью, утром, в минуты, когда мир о тебе забыл. Эта зависимость, потребности в руке, плече, теле, которое согреет ночью, превратила меня я рабу на долгие-долгие годы.
Нелегко разглядеть лицо, спрятанное за камерой. А все же разглядела, увидела. И влюбилась на все время съемок. И для него старалась быть красивой, чтобы он мог гордиться мной! Звали его Андре. Он был оператором и, о ужас, имел семью. И я, о ужас, тоже. Но вообще-то фильм как оазис в песках мира живет своей обособленной жизнью. Я обожала Андре, а он, как богиню, запечатлевал меня на пленке.
Он был красавец и — коммунист!
Мой партнер, душа-человек, тоже красавец и — коммунист!
Раймон Пеллегрен был чудесный малый, умница и — коммунист!
Из чего я заключила, что компартия — заведенье отличных ребят, и решила вступить в нее.
Так в двадцать лет понимала я политику.
Потом я познакомилась с Жоржем Марше и вступать в партию передумала.
Съемки кончились, как каникулы. Прощай, прекрасные оператор, съемочная группа, партнеры. Прощай, Ницца, беззаботная жизнь, прощай «свет в лицо».
Вторая часть подборки по кинобиографии Брижит Бардо.
читать дальше«Елена Троянская» (1956)
Helen of Troy
«Наконец я нашла себе роль в американском фильме «Елена Троянская» с Россаной Подестой. Я должна была играть ее рабыню. По-английски я говорила слабо, а трусила сильно. На пробы пришло 80 человек. Слова я выучила назубок, правда, не понимала смысла, зато говорила так уверенно, что была принята. Забавы ради сунула палец в шестеренки американской киномашины.
А с ней шутки плохи!
И дисциплина, и английский давались мне с трудом. Ни то, ни другое я на дух не выносила. Ходила на съемки, точно несла солдатскую службу!
Вадим был мне как-никак супругом и курсировал между Парижем и Римом. В общем, я любила его, но страсть со временем прошла, и у меня появились любовники, юные римляне... Недолго я блюла обет целомудрия! Но мне всегда нужна была опора. Вадим — опора. Он необходим мне. Я ни за что на свете не брошу его!
Пребывание в Риме затянулось. Больше так не могу!
Американцы милы, но с какой стати вставать в 5 утра, если съемки в 9? Мое отношение к работе их смешило. Им нравилась малышка «френч-герл» — у себя дома они признали это!»
«Строптивая девчонка» (1956)
Cette sacrée gamine
«Увидев меня в «Больших маневрах», Мишель Буарон, ассистент Рене Клера, решил испытать мою судьбу, а заодно и свою. В качестве режиссера он снял фильм «Эта проклятая девчонка». Фильм сослужил мне хорошую службу!
Мишель — сама веселость, остроумие, изящество. Таким же сделал он фильм. И, использовав мои танцы, такой же сделал и меня — веселой, раскованной, в точности как я настоящая. Впервые в кино я была сама собой».
«Любовница Нерона» (1956)
Mio figlio Nerone
«Итальянцы не хотели отставать и предложили синьоре Бардо другой шедевр.
Английская поговорка гласит: «Можешь взять, бери!» Я «взяла» и снова уехала в Рим.
Клоуна со мной не было, Вадим приезжал редко, и я утешалась любовью по-итальянски с неким красавцем — исполнителем сентиментальных песенок. Каждый вечер я заходила в кабаре, где он выступал. Голос его был нежен, обволакивающ, в кафе мне было уютно, и я всю ночь танцевала, смеялась и забывала, что завтра в 6 утра у меня встреча. Встречалась я в столь ранний час с Нероном, то есть с Альберто Сорди в роли Нерона. Я играла Помпею, Глория Свенсон — Агриппину, Витторио Де Сика — уже не помню, кого...
В итальянских фильмах, где озвучание после съемок, слова совершенно не важны. Актеры говорят, что хотят, на языке, каком угодно. Я говорила по-французски, Сорди и Де Сика по-итальянски, Свенсон по-английски. Во время съемки была жуткая неразбериха. Слева рабочие приколачивали декорацию, справа парикмахер брил режиссера и режиссер орал на парикмахера, оцарапанный. А посредине — мы несли чушь, уважая себя за талант и презирая остальных за то, что талант не ценят и не затаили дыханье, После американской дисциплины я попала из огня да в полымя: — на римские оргии, изо дня в день...
Именно тогда я впервые в жизни почувствовала свою «звездную» власть.
Помпея должна была принять знаменитую молочную ванну, и я предвкушала пользу для кожи... Каково же было мое разочарование, когда я узнала, что гигантская ванна, почти бассейн, наполнена крахмалом! Я не желала входить в нее: не хватало накрахмалиться, как воротничок сорочки!..
Я в слезы. В общем, устроила сцену.
Поднялась суматоха... А не крахмал — что же тогда? Говорю: «Молоко». Все с ужасом ждут, что я потребую не простое молоко, а ослиное, но нет, я не капризная, ослиного не надо! И все-таки столько молока — бешеные деньги! Что делать? Разбавить водой. Половину на половину! Сказано — сделано. Получила я ванну и молока полуторапроцентной жирности!
Но Бог меня наказал.
Сцена снималась два дня. В первый я гордо и блаженно окунулась в свежее тепловатое молочко... Юпитеры, жара, грим, долгие часы съемки... Под конец я плескалась в мерзкой створоженной простокваше. Завтра в нее не окунешься. Вышла я из ванной в жалком виде и на другой день согласилась на крахмал. Так закончились мои римские каникулы и звездные капризы.
С опытом и без денег я вернулась во Францию».
«Мадемуазель Стриптиз» (1956)
En effeuillant la marguerite
«Вадим потрудился для меня на славу и написал сценарий забавного фильма, где мне предстояло сыграть главную роль. Фильм назывался «Отрывая лепестки маргаритки».
Я была довольна. Он дал мне прелестную героиню. Она в меру сексапильна, в меру простодушна и поднимает вокруг себя суету и неразбериху. Снимать фильм собирался Марк Аллегре, и это было прекрасно, потому что он стал большим нашим другом, к тому же дорожил своей репутацией «первооткрывателя кинозвезд». Действительно, именно он открыл Симону Симон и Даниэль Делорм, первым снял в кино Даниэль Дарье и многих других, правда, без таких вот двойных инициалов. А эти совпадения с инициалами его ужасно забавляли. Он прославил именно С.С., Д.Д. Почему бы теперь не Б.Б.?
«Будущие звезды» не имели большого успеха, и фильмом «Отрывая лепестки...» Аллегре хотел взять реванш. И, кстати, для этого старался вовсю.
Партнерами моими были Даниэль Желен и Дарри Коуль. Моя фамилия шла в титрах первой, отдельным кадром, а соперницей у меня была одна Надин Талье, знаменитая стриптизерша. Она, когда вышла замуж за барона Эдмона Ротшильда, стала еще знаменитей. И барон прекрасную плоть одел драгоценностями еще прекрасней. Правда, плоти было многовато, и «одежда» обошлась недешево.
Я отрывала лепестки маргаритки два с половиной месяца, так что ради славы натрудила пальцы до мозолей».
«И Бог создал женщину» (1956)
Et Dieu... créa la femme
«Лучших съемок у меня не было. Я не играла — жила!
Вадим, изучив меня, никогда не переснимал одну и ту же сцену более двух раз — знал, что с каждым дублем уходит моя естественность. Сцены с Юргенсом еще не были досняты, а ему предстояло через день отбыть на другие съемки. Вадим переделал сценарий и в середине фильма «отправил» его в морское плаванье, так что Курт смог улететь в Мюнхен.
Играя в любовных сценах, я была сама собой, поэтому, само собой, влюбилась в партнера по фильму Жан-Луи Трентиньяна. С Вадимом мы жили как брат и сестра. Я оставалась к нему бесконечно привязана, он был мне опорой, другом, семьей. Но не возлюбленным. Я давно остыла к нему. А к Жану-Луи я испытывала безумную страсть. Скромный, глубокий, внимательный, серьезный, спокойный, сильный, застенчивый — не похожий на меня, лучше меня!
Я бросилась очертя голову в его глаза, в его жизнь, а с ним — в голубое Средиземное море. Это море стало единственным свидетелем наших встреч!
Забыты взбалмошные выходки, ча-ча-ча, ночные клубы, вечерние платья, коктейли, интервью и Вадим! Жан-Луи хотел только меня одну, как есть, простую, простоволосую, первозданную. Он показывал мне ночное небо и звезды, и мы засыпали на теплом пляжном песке. Он открывал мне классическую музыку, и проигрыватель у меня в конуре стал крутить классику вместо афро-кубинских шлягеров. Он учил меня любить неистово, по-настоящему и быть в подчинении у любимого...
И я жила все это время по-цыгански.
Мои чемоданы лежали в багажнике машины Жана-Луи, спали мы, где придется, ничто не имело значения, все казалось ерундой, когда мы были вместе.
По утрам мы, счастливые, являлись на съемки.
Под глазами у нас были круги. Мы ни на миг не расставались.
Вадим мучился, снимая с нами любовные сцены. А мы мучились, играя их перед ним и остальной группой. Не то было наедине, вдали от всех! Эти «все» судачили, сплетничали, судили-рядили и обсмеивали ту небольшую драму, которая разыгрывалась у них на глазах. Но мы в любви оставались чисты и были выше людских пересудов. Нас ничто не задевало, не ранило, не пятнало. Не раздражали даже газеты, объявлявшие меня «пожирательницей мужчин», «ветреной и бесстыдной»!
Я просто-напросто — влюбилась!
Жан-Луи был женат на Стефан Одран, я замужем за Вадимом.
И мы бросили все друг для друга!»
«Первая брачная ночь» (1956)
La mariée est trop belle
«Кристина, не видевшая меня давным-давно, заключила за меня контракт. Раньше я просто подписала для нее пустой лист бумаги. Теперь она нашла прекрасный сценарий «Новобрачная была слишком красива» Одетты Жуайе. Я согласилась — куда деваться? А самой хотелось завязать с кино и до скончания века жить в нашем с Жаном-Луи особом мирке.
Ольга обрадовалась. Обо мне говорили еще до выхода фильма! Предложений было хоть отбавляй, и она дивилась моему безразличию к собственной новой, настоящей славе!
Фильм «Новобрачная была слишком красива» готовился к выходу.
Кристина и Ольга волновались.
Просили меня быть на премьере, дать интервью, позировать хорошим фотографам, таким, как Ришар Аведон, сделавшим мою знаменитую фотографию и включившим ее в свою собственную замечательную книгу. Целыми днями я отвечала журналистам, а они вопросами старались загнать меня в тупик, считая меня «красоткой-идиоткой»! От мамы у меня умение удачно ответить, а от папы сострить. Мои ответы не раз меня выручали, а иные разошлись на цитаты. Между тем телефон не умолкал. Ален разрывался. Мне начинало это все надоедать.
Колготне этой не было конца... Новобрачная была слишком красивая, но не слишком привлекательная. Фильм получился, но публика жаждала ту же секс-бомбу, что и в первой картине, «И Бог создал женщину».
Совершенства на свете нет.
Хотите секс-бомбу? Будет вам секс-бомба.
Во всяком случае, я уже стала «несбыточной мечтой женатых», «кошечкой», «испорченной девчонкой» и т. п.
Едва я выходила на улицу, фотографы начинали безостановочно щелкать.
Господи, сколько можно!»
Парижанка (1957)
Une parisienne
«А нервы у меня были постоянно на взводе! На Поль-Думере караулили фотографы, жить там стало невозможно! Прости-прощай, покой и тишь! На нервной почве у меня на губе выскочил герпес — вирусная лихорадка.
Хороша я была с блямбой! Рот и так пухлый, а теперь — словно у негра!
А через неделю съемки «Парижанки». Катастрофа.
Франсис Кон, продюсер, рвал и метал.
Замечательный режиссер Мишель Буарон, снявший со мной «Эту проклятую девчонку», прозвал меня «девушка с прыщиками». Ольга, мама Ольга, отвела меня к врачу. У нее у самой выскочила крапивная лихорадка — 10% моего герпеса. Врач прописал мне тишину, покой, полный отдых. Но раз пятнадцать на дню звонил телефон — справлялись, «как блямба?». Каждый звонок — нервный срыв, нервный срыв — новая блямба... Еще немного — и я рехнусь...
Газеты пестрели заголовками: «Прыщи Б.Б. разорят продюсеров!» «Прыщи Б.Б. — конец ее карьеры?» «Запоздалые юношеские угри: начала за здравие, кончит за упокой?»...
От ежедневных внутривенных уколов витамина С я падала в обморок! И как же мне было стыдно! Я завидовала мужчинам и их усам. Как ни трясла я волосами, проклятую блямбу скрыть не могла! Заперлась дома, не подходила к телефону, не читала газет и никого к себе не пускала.
Через десять дней блямба прошла, начались съемки. Анри Видаль и Шарль Буайе, мои партнеры, были блистательны, обаятельны и забавны. Буарон вел нас талантом, душой и юмором. На съемочной площадке царила непринужденная атмосфера — верный признак удачи. Натуру собирались снимать на Лазурном берегу. О радость!
Фильм, тонкая и умная комедия с шутками и нежными чувствами, имел большой успех. Мы с Анри Видалем прекрасно сработались вдвоем. Зритель полюбил нас, и продюсер затеял серию подобных комедий — с нами в качестве французских Фреда Астера и Джинджер Роджерс. «Парижанка» — одна из немногих картин, которыми я горжусь. Ее успех окрылил меня, вдохновив на труд в поте лица».
«Ювелиры лунного света» (1958)
Les bijoutiers du clair de lune
«Ювелиры при лунном свете», мой новый фильм, должен был сниматься в Испании. Снова отъезд и расставанье с Жаном-Луи, которому запрещалось пересекать границу, и с Аленом, и с Клоуном...
Испанцы обращались ко мне «гуапа», что означает «красотка», и говорили нежно и гортанно что-то непонятное. С ними, незнакомыми, я освоила три первых аккорда на гитаре.
Наутро я не могла глаз разодрать, засыпала стоя. Оператор пристально смотрел на меня и объявлял, что я не так выгляжу. Грим не спасал. Роль я забывала. Настроение было ужасное, я ворчала и в ответ слышала брань. Мне говорили, что я хочу успеть всюду, что я профессионально безответственна.
Мне всегда и везде хотелось спать. Могла прикорнуть, где и когда угодно. Это освежало и заряжало до конца дня. Однажды я отрубилась на десять минут прямо на съемочной площадке, в диком шуме и при свете юпитеров. Эта способность быстро восстановиться меня очень выручала».
«В случае несчастья» (1958)
En cas de malheur
«Вернувшись в Париж, я бросилась к Клоду Отан-Лара.
«В случае несчастья» начиналось через несколько дней.
Примерка костюмов, подбор прически и грима... Леви, к счастью, остался продюсером. Он мог отложить начало съемок, чтобы дать мне отдохнуть неделю!
Танин Отре, костюмерша, выискивала мне платья и туфли несколько легкомысленные. Но Отан-Лара, если что-то вбил себе в голову, спорить с ним бесполезно. Легкомысленные костюмы, значит легкомысленные. К тому же я сильно струхнула: партнеры — Эдвиж Фейер и Жан Габен.
Итак, жить я продолжала с Жаном-Луи, а работать — с Фейер и Габеном. Но в душе я не могла найти себе места. На съемках, в первой сцене, в адвокатской конторе Габена, я оказалась неспособной проговорить роль, то и дело путалась в тексте. И сходила с ума еще больше.
Отан-Лара начал нервничать, теребил свою кепку. Съемочная группа смотрела неодобрительно. Одетта принялась пудрить мне нос и шепотом уговаривала успокоиться. Напряжение достигло предела.
И тут Габен оказался на высоте. Чувствуя, что я, в страхе, :смущении, беспамятстве, — на грани нервного срыва, он нарочно ошибся в следующем дубле. И проворчал, что, дескать, со всяким может случиться! Этим он разрядил атмосферу, и я наконец произнесла все правильно. Спасибо, Габен! Под грубоватой оболочкой у Вас была нежнейшая душа, и, благодаря вам, мне в «Случае несчастья» удалась роль!»
«Женщина и паяц» (1959)
La femme et le pantin
«Кристина Гуз-Реналь хотела свести меня с Дювивье, ибо съемки начинались через месяц. Пошли примерки костюмов, подбор прически и грима. Ввиду копродукции моим партнером вроде бы назначался Антонио Вилар, прекрасный идальго.
Самым срочным делом стали уроки фламенко.
По сюжету я завлекала мужчин танцами. Кристина очень радела о «Женщине и паяце» и не отходила от меня ни на шаг. Следила за каждой мелочью, цветом платья, лишним моим локоном. Опекала меня, как мать, даже провожала на курсы испанских танцев.
Прекрасный танцовщик Леле де Триана обучил меня фламенко, танцу дикому и чувственному. Как он нравился мне. Получалось у меня неплохо. Я притопывала ногами и покачивала бедрами по-цыгански пылко. Я взмахивала руками в духоте танцзала и глазами дерзко оглядывала воображаемую публику, и выгибалась и кружилась.
Кристина была в восторге, и Леле, и я.
Съемки начинались во время знаменитой севильской феерии. Феерия — ежегодное гулянье на Пасху. Движенье машин по центральной улице прекращено. Люди богатые и знатные устанавливают вдоль тротуаров шатры в восточном вкусе, яркие, пышные. Чем человек богаче и знатней, тем шатер роскошней.
На каждом шагу пьют сангрию. Солнце пылает, испанская кровь тоже. Можете себе представить, в каком состоянии толпа через 24 часа...
Во время феерии дозволено все. Это как бы всеобщее разговенье после крайне строгого католического поста. Бывает, заденешь ногой влюбленную парочку чуть ли не в водосточном желобе или наступишь на чью-то тушу с головой в винной бочке. Народу — море. Только у знати в шатрах, так называемых «кабанос», во всем этом действе — привилегии, впрочем, довольно условные. Разница в том лишь, что знать кутит, занимается любовью, распутничает в дорогих шатрах, и все шито-крыто.
Маги дублировала на улице, чтобы оператор проследил за мной в толпе. Народ принял ее за меня и накинулся на бедняжку. Вырвали ее у них еле живую, в изорванном платье, синяках и ссадинах.
Меня Бог миловал!
Со мной подобную сцену и думать нечего снимать! Так нет же, Дюдю решил снимать именно со мной. Ему подавай правдивость. То есть иди сама в толпу!
Я наотрез!
Поглядев на Маги, чистейшее безумие гнать меня на заклание дикарям! Хорошее начало! Дюдю уселся, стал жевать язык и ждать, когда я повинуюсь.
Я тоже уселась — ждать, когда он передумает!
Кристина в панике. Вот тебе и съемки... Бегает от него мне, взывает к разуму. А мы с Дюдю оба уперлись! Когда решали что-то, стояли на своем насмерть!
Нечего сказать, гулянье.
Времени потеряли массу. Наконец додумались послать меня в толпу под защитой наших мужчин. Защитников требовался добрый десяток, причем крепких. Но 10 человек, свободных в момент съемок? То есть бездельников? Признать себя таким охотников не нашлось. Пришлось очень ласково просить присутствовавших репортеров и друзей, счастливо встреченных на феерии.
Так и швырнули меня в бурное людское месиво под охраной Мишу, приятеля из «Матча», его брата Жан-Клода и других ребят, симпатичных, хотя незнакомых.
Но мы мигом познакомились.
Меня буквально подняло в воздух. Платье задралось, тысяча рук, откуда ни возьмись, облапили меня, чуть трусы не сорвали. Я заорала, вцепилась в Мишу, пытаясь влезть на него, чтобы вытащить живот и ноги из адской каши, оторваться от рук, вовлекавших в пучину кошмара! Мишу и Жан-Клод были здоровяки, а их, казалось, раздавит обезумевшая толпа. Других ребят унесло и носило по воле волн...
Как меня вызволили, не знаю, я была почти без сознания.
Полиция держится от феерии подальше. Так что преступлений на празднике хватает. О них узнают уже после всего, когда находят трупы.
Один Дюдю был в восторге. Он радостно потирал руки и приговаривал: «Вот видишь, не умерла же!»
Кристина Гуз-Реналь, как и все женщины, обожает драгоценности. А я к ним безразлична. По-моему, лучшее для женщины украшение — молодость, лицо, волосы, сердце. Остальное излишне. То, что продается, — не ценность.
Тем не менее (но и не более, как добавлял один из моих друзей) Кристина услыхала про одного «гениального ювелира» на Калье Сьерпес. Однажды вечером после съемок она решила отвести нас с Дедеттой и Маги к нему. Что ж, ладно.
Магазин закрывался в полседьмого, времени переодеться нет, и я пошла, как снималась, в черной облипушке — суперсексуальном платье, с волосами по плечам, как у цыганки, и босыми ногами. За мной побежало пол-Севильи.
А улица Калье Сьерпес — тупичок на холме, идет в гору. Ювелирная лавка — в самом конце. И войти-то мы вошли, все четверо, а вот выйти уже не могли. Десятки мужиков загородили дорогу, выставив все свое мужское достоинство прямо перед витриной ювелира!
Уж конечно, их главные фамильные ценности!
Боже, что за ужас!
Глаза Кристины метались от дымчатых топазов к торчавшим жезлам по ту сторону витрины.
Без полиции нам не выйти.
Испанские полицейские, шуты гороховые, вывели нас, да толку от них было мало. Опять эти руки, появляются ни с того, ни с сего и лезут под юбку. 5—6-летние шкеты, цыганята, липли к ногам, хватали за ляжки! Стыд и позор, но уж как есть!
Если любите сильные ощущения, побывайте на Калье Сьерпес в Севилье. Останетесь довольны.
Съемки продолжились на киностудии «Булонь», с прекрасно манными декорациями Жоржа Вакевича. Полное впечатление, что я в Севилье!
Дюдю, такой же, как всегда, продолжал выкрутасы!
Во время репетиции сцены, где я посылаю Вилара к черту, Дюдю решил, что я покажу ему язык!
Я — показывать язык! Да еще крупным планом!
Ни за что.
— Ты покажешь язык.
— Нет.
— Почему это?
— Потому что показывать язык — невоспитанность, потому что родители запрещали мне, тем более крупным планом это не эстетично.
И Дюдю уселся жевать свой в ожидании, что я покажу свой. Погасили прожекторы. Все занялись своими делами. Работа прекращена...
А Кристина не на месте!
Фред Сюрен, которому каждая минута обходилась в тысячи франков, был вне себя.
«Как, все это из-за языка?»
Никогда еще язык не стоил так дорого. Чуть было не вызвали поверенного составить протокол. Страховые фирмы не возмещают «отказ актрисы показать язык».
А пока остальные языки благополучно чесались.
Через несколько часов обсуждения пришла Кристина в ярости. Нельзя даже сбегать в парикмахерскую без того, чтобы я не выкинула фортель! И все наши ну высовывать язык: мол, смотри, ничего ужасного! Даже Кристина высунула. Но, чем больше я смотрела на свисавшие языки, тем крепче, не желая им подражать, сжимала рот.
И победила!
Показ языка был заменен мне на гримасу, которую я старалась скорчить как можно менее безобразно!
Зато после этой истории разные языки дали себе волю!»
Запись от 04 октября 2011:
Если это совсем не по тематике сообщества, то просто удалите тему.
В августе я выкладывала в дневнике отрывки из книги Брижит Бардо "Инициалы Б.Б.", посвященные съемкам в кино + афиши фильмов. Всегда ведь интересно, что думали о каком-то известном фильме сами актеры. Афиши же бывают такие странные. : )
Это первая часть подборки.
Всего Бардо сыграла в сорока фильмах, закончив кинокарьеру в 1973 году. Официальные переводы названий фильмов могут отличаться от версий представленных в книге.
И мы начинаем!"Нормандская дыра" (1952)
"Le trou normand"
Первая роль Брижит Бардо в кино.
"Старый папин друг, Морис Вернан, стал в конце концов моим импресарио и предложил мне сниматься в фильме с Бурвилем «Нормандская дыра». Восторга у меня это не вызвало. Сладенькая история, действие происходит, как ясно из названия, в нормандской деревне, играть надо крестьяночку, довольно противную, Жавотту. Роль крошечная, разве что в титрах мелькнет имя. Не то что теперь — в титрах мы с Бурвилем на равных. Но предложили мне 200 000 старых франков (2 000 новых), и это решило дело.
Буду богатой-богатой!
К черту экзамены, дипломы! Я стану кинозвездой!
Вадим пожал плечами и сказал, что напрасно я согласилась на этот фильм. Сказал из зависти: свой собственный снять не мог. Слушать я его не стала, а отправилась покорять мир или хотя бы Нормандию... Он обещал часто приезжать ко мне и с грустью смотрел, как я радуюсь.
Близились съемки, и радость улетучивалась. Меня снова стали одолевать страхи. Я одна-одинешенька среди профессионалов, а сама ничего не умею.
Если существует на земле ад, мой первый фильм тому пример.
Подъем ни свет ни заря в 6 утра, уродский грим — рыжеватая пудра и пурпурная помада, — моя беспомощность, тычки, брань грубых ассистентов, негодяи-продюсеры, отвратительные гримеры. И сама я немногим лучше — даровитые актеры смотрят с иронией: забываю слова, двигаюсь неуклюже, смешно. Совсем сбита с толку, пропадаю и схожу с ума от стыда и отчаяния.
Не успевала я проснуться — меня сдавали гримерше, толстой, вульгарной, безобразной тетке, которая творила, что хотела, с моим лицом. Мучить меня доставляло ей особое наслаждение. Она покрывала меня жидкой, цвета темной охры пудрой, вонявшей тухлятиной, и казалось, что я в маске. А поверх охряной пудры сыпала рисовую, и лицо становилось как в гипсе. Подкрашу ресницы — глаза сразу маленькие, круглые черные бусинки, как у плюшевого медведя. А рот, Господи, рот! Этой толстухе, абсолютно безгубой, мой рот не давал покоя. Ликвидировать его! Не рот, а черт знает что! Она совала мне в лицо зеркало, я смотрела и плакала! Ну зачем вся эта штукатурка, ведь я похожа на мумию, мерзкая мумия!
Ох, гримерша, как же я тебя ненавидела!
На этом мои пытки не кончались. Являлась парикмахерша, мегера, волосы редкие, траченные молью. Она с завистью оглядывала мои длинные тяжелые локоны, затягивала их, замазывала, заклеивала. Голова получалась, как кокосовый орех. А скажи я ей или посоветуй — огрызалась, говорила, что, мол, сначала стань звездой — тогда капризничай, а пока сиди и помалкивай... Царство гримеров и парикмахеров — сущий ад для начинающих".
"Манина, девушка в бикини" (1952)
"Manina, la fille sans voile"
Первая главная роль в кино, но о ней Бардо пишет совсем мало, потому что в то время её занимали совсем другие вещи: недавний аборт и скорое замужество с Роже Вадимом.
"Мне предложили новую роль в кино, я согласилась. И на два месяца уехала на юг на съемки своего второго фильма "Манина, девушка в бикини".
Я готовилась к аду, получила чистилище! Съемки были в Ницце, Вадим находился рядом, светило солнце. Снова заработала 200 000 старых франков, вернулась в Париж, снялась как фотомодель и наконец отложила немного денег..."
"Портрет отца" (1953)
"Le portrait de son père"
"Время было трудное.
Я искала свою дорогу в жизни. Критики отзывались о двух моих первых картинах так плохо, что двери в кино для меня с треском захлопнулись. Со мной все кончено!
Не люблю поражений, не выношу, когда меня гонят. Предпочитаю уйти сама! Я решила взять реванш, начать с нуля. Для начала — найти хорошего менеджера.
Мне рассказали про Ольгу Орстиг.
Я написала ей с робостью, прося заняться мной. Назначили встречу. Оказалось — деловая, впечатляющая, властная и с шармом чисто славянским. Она бегло оценила меня и решила, что «берет». Отныне ее квартира стала моим вторым домом, а она мне — второй матерью. Мы не расставались никогда. Я зову ее «мама Ольга». Как-никак, она занималась моими делами, а главное, по-матерински меня любила и прощала. В тот момент она как раз подыскивала молоденькую актрису для фильма с Жаном Ришаром «Портрет отца» режиссера Бартоломье".
"Акт любви" (1953)
"Un acte d'amour"
В этом фильме Бардо снималась вместе с молодым Кирком Дугласом. Представляете, как давно это было?
"Анатолий Литвак, американский режиссер русского происхождения, человек замечательный, одаренная натура и добрая душа, никогда не слушал чужих мнений. Через Ольгу он пригласил меня на роль французской субретки в своей новой картине «Акт любви».
Главные роли играли Дани Робен и Керк Дуглас. Надо было говорить по-английски. Я могла объясниться через пень колоду, и меня взяли!
Действие фильма происходило во время второй мировой войны.
Дани Робен вызывала во мне восхищение: стройная, хорошенькая, раньше тоже танцевала. Приятно было думать, что мы похожи… Приятно, а потом очень неприятно, когда я узнала, что она — заядлая охотница.
Американец Керк Дуглас — кинозвезда, полубог, не подступишься. Но я подступалась, даже налетала на него в темных промерзлых коридорах. Он говорил мне «сорри!», и я краснела! Не красавец, ниже меня ростом, но море обаяния!
Ассистент натаскивал меня. По роли я говорила 2–3 фразы, но знать их надо было назубок. После долгого ожидания в своей комнате я оказалась наконец перед камерами. Литвак был великолепен: шапка седых волос, большие светлые глаза. Волнуюсь, трясусь — он смеется! Я должна была просунуть голову в окошко для подносов и сказать: «Кушать подано». Мой большой выход!
Играй я по-английски Федру, гордилась бы и тряслась от страха ничуть не меньше!
Мама, когда смотрела этот фильм в кино на Елисейских полях, была простужена и чихнула как раз в тот момент, когда на экране в окошке для подносов высунулась моя голова. Пришлось маме остаться на второй сеанс, чтобы все-таки посмотреть на меня 30 секунд!"
"Ночь любви" (1954)
"Tradita"
В книге этот фильм называется совсем по-другому отчего-то.
"Франция меня не оценила, я решила завоевать Италию. В Риме предлагали работу.
Я собрала чемодан и из парижской гостиницы уехала в римскую. Одно было плохо — Клоуна из-за карантина пришлось оставить с Вадимом. В Риме все оказалось чудесным — сам город, и жизнь в нем, и жители!
У меня появилась подруга. Звали ее Урсула Андресс, и она, как и я, пыталась сниматься в кино. Жили мы (но не спали) вместе, из экономии. Подойдем режиссерам, нет ли — неизвестно. То говорят — ростом не вышла, то чересчур длинна, то юна, то то, то се. Вспомни они об этом впоследствии — локти кусали бы!
А я, раз уж торчала в Риме, после «Уорнер Бразерс» на мелкой местной киностудийке снялась с Пьером Крессуа в посредственной мелодраме «Ненависть, любовь и предательство». Но заработала я на ней совсем неплохо — будет на что вернуться во Францию.
Но прежде вернулась я в больницу.
Сказались последствия операции и усталость после двух фильмов — целые дни я проводила на ногах. Я слегла с сильным кровотечением.
Пришлось пойти на новую операцию в римской клинике с американскими нянечками. Недоснятая мелодрама превращалась в драму по моей вине. На третий день после операции режиссер умолял меня выйти на съемки. Только закончи, а там отдыхай, хоть всю жизнь. В больнице мне гнить надоело, было одиноко и невесело, и я согласилась.
В результате — еще месяц съемок. Час снималась, потом, ослабев, ложилась... Режиссер уговаривал пересилить себя, встать. Я вставала. Потом, едва живая, измученная кровотечением, возвращалась в отель, надеясь, что завтра мне станет лучше! Но завтра было, как вчера, и, даже собравшись с силами, я могла продержаться очень недолго. Скоро я обессиливала и должна была лечь.
В таком плачевном состоянии я отправилась доканчивать фильм в Доломитовые Альпы, итальянский Тироль. Ко всем моим несчастьям, говорили там только по-немецки. Был волчий холод, медсестры днем с огнем не найти, слава Богу, ассистентка режиссера, милейшая женщина, взяла меня под свое крыло и десять раз в день делала мне укол, чтобы помочь продержаться.
К счастью, всему приходит конец. Фильму он пришел раньше, чем мне».
"Сын Каролины Шери" (1955)
"Le fils de Caroline chérie"
Правильнее было бы перевести "Сын душечки Каролин". Это продолжение фильма "Caroline chérie" Ришара Потье 1951 года.
"Жан Девевр предложил мне небольшую роль в фильме "Сын душечки Каролин". А почему бы не "Кузен душечки Лолы Монтес" или не "Молочный брат душечки Нана"? Ладно, в общем, если нашлась золотая жила - выберут всё до песчинки. Но ещё хуже названия был актер - Жан-Клод Паскаль, сын знаменитой красавицы. Ему предстояло в своем роде продолжить матушкино дело. Увы, трудно поддержать семейную честь, когда дело имеешь со столькими красотками... В их числе Магали Ноэль, страшно сексапильная. Работа предстояла тяжелая для всех...
Вадим проводил меня в Пор-Вандр, где снимали натуру. Мы приехали вечером накануне съемок.
Все было готово — костюмы, декорации и проч. Только забыли выкрасить мне волосы в черный цвет, а играла я испанку Пилар, аристократку, на которой в конце фильма женился Жан-Клод, прежде переспав со всеми!
Катастрофа!
В 10 вечера местная парикмахерская закрыта, у нашей парикмахерши нет краски, а я опять рыдаю, что опять мои прекрасные пепельные волосы выкрасят, пересушат, испортят на потребу поганого кино!
Если бы не контракт, я бы уехала.
Но осталась, не спала ночь, и в 7 утра, обмирая от страха, вошла в гримерную. Парикмахерская не открылась, и парикмахерша не достала краски! И мне тушью для ресниц вымазали пряди на лбу!
Хороша я была! Волосы отвердели, слиплись, спереди — в черных комочках, сзади — светлый пучок прикрыт черной мантильей. Черт-те что! Далеко мне до Мартин Кароль! В таком виде с ней не сравниться. В общем, что говорить... Ноэль была прелестна, кружилась, смеялась, болтала, Жан-Клод тоже прелесть, веселился с ней на пару. А я — не знаю кто. Только не восходящая звезда...
Вечером того же дня я была отведена в парикмахерскую, наконец открытую, обмазана черной клейкой массой и сделана жгучей брюнеткой с ненужными черными подтеками на лице и шее. Волосы, которыми я всегда гордилась, были сожжены, секлись и ломались. И снова я плакала, проклиная судьбу, требовавшую от меня таких жертв.
Фильм вышел на редкость плохим. Жан-Клод Паскаль не шел в сравнение с Мартин Кароль, Магали Ноэль тоже, обо мне и говорить нечего.
С сыном или без, душечка Каролин останется единственной и неповторимой".
"Будущие звезды" (1955)
"Futures vedettes"
С Жаном Маре у Бардо отношения явно не складывались.
"В то время я снималась у Марка Аллегре в фильме с заманчивым названием «Будущие звезды» и целые дни проводила бок о бок с Жаном Маре. Танцевать я умела, освоила азы драматического искусства, а вот в пении была полный ноль.
И вот учусь певчески округлять губы, правильно дышать и держаться, как примадонна. Пою — под фонограмму — известные арии из «Тоски» и «Мадам Баттерфляй»…
И опять я посмешище!
Допев арии, по роли играю любовь с Маре. Прилагаю для правдоподобия огромные усилия: ленивый и холодный партнер не слишком вдохновляет.
Решительно, он — моему сердцу не угроза и Вадиму не соперник".
"Доктор на море" (1955)
"Doctor at Sea"
"Шли съемки фильма «Доктор на море» с Дирком Богардом. Мне предложили эпизодическую роль. И вот снова: отдать швартовы и — в путь, покорять Альбион. Как я ненавидела уезжать!
Опять отрываться от корней, Вадима, Клоуна, дома. Ольга поехала со мной поездом (самолетом в те годы я еще не летала). Она поселила меня в «Дорчестере», познакомила с будущими партнерами, продюсерами, операторами, словом, привезла дитя в пансион и сдала наставникам. Потом, в вечной спешке, бросила меня на англичан и вернулась в Париж, наказав мне быть серьезной, прилежной, дисциплинированной и проч. и проч.
Я осталась одна в гостиничном номере — тосковать и обливаться слезами.
Вечная потребность в любви, страх одиночества, неприятие чужого... Но «Доктор...» был мне прекрасной языковой практикой. Рядом никто не говорил по-французски. Я повторяла английские слова, как попугай, чаще всего не понимая даже смысла!
Прекрасная школа.
Вставать приходилось в 5 утра — от Лондона до пинвудской студии полтора часа езды. День изнурительной работы, обратная дорога — и плюхаюсь без сил в ванну и в постель, и засыпаю за ужином — пудингом...
В субботу и воскресенье съемок не было: английская рабочая неделя! Не зная, куда деться, я проводила выходные в постели, пытаясь отоспаться. Скука смертная.
Однажды меня пригласил на воскресный обед Дирк Богард.
До его дома ехала я на машине два часа. Приехав, сидела в чужой компании! От английского языка болела голова. Полмира за словечко по-французски!.. Счастьем было познакомиться с Жаком Сальбером! Он заведовал лондонским отделением Франс-Пресс и взялся скрасить мне здешнее пребывание. Он и его жена стали развлекать меня, представили своим знакомым, повели в кино и театры. Наконец съемки завершились. Фильм был не шедевром, но ничего, и я была ничего, и более того! И не успела я полюбить Лондон с его скрытой прелестью и потрясающим прошлым, как подошла пора уезжать.
И вернулась я к бедняге Клоуну, уставшему вечно дожидаться хозяйку! Вернулась к мужу, вернулась к корням".
"Большие маневры" (1955)
"Les grandes manoeuvres"
Первый большой фильм Бардо.
"Благодаря Ольге мне удалось сняться вместе с Мишель Морган и Жераром Филипом в фильме Рене Клера «Большие маневры».
Роль была невелика, но лучше маленькая роль в хорошем фильме, чем большая в плохом! «Маневры» стали для меня школой! Рене Клер был на редкость добр и умен. Направлял он меня мягко, но решительно.
На Морган я смотрела во все глаза, но заговаривать с ней не смела, в ее присутствии ужасно смущалась... Зато с ее дублершей, Дани Дессе, подружилась. А Жерар Филип — живая легенда! Когда он обращался ко мне с вопросом, я краснела до корней волос. Я и вообще всегда краснела — от волнения, переживания, застенчивости! Даже со временем, отвечая журналистам и находя какие-нибудь особенно меткие и дерзкие слова, я принимала самоуверенный вид, а все равно становилась красной, как рак. Лицо горело, и я понимала, что остроумный ответ с краской стыда не сочетается... И однажды зашла я вечером в аптеку возле дома и попросила таблетки, чтобы не краснеть. И покраснела до слез. Аптекарь, засмеявшись, сказал, что таких таблеток не существует, что, наоборот, краснеющая женщина — прелесть, но, по нашим временам, — редкость, и лучше мне остаться, как есть. Я послушалась его, скрепя сердце, и осталась как «есть»!"
«Уличный свет» (1955)
La lumière d'en face
«Я стала сниматься в фильме «Свет в лицо». Продюсером был Жак Готье. Его помощница, спутница, стала навеки моей подругой. Мне исполнилось 20, она вдвое старше меня.
И была она, есть и будет — моей Кристиной!
В нашем легкомысленном круге люди глубокие редки. Кристина была как раз из этой редкой породы. Красивая, высокая, благородная. Взяла меня под свою опеку, стала заботиться. А в покровительстве я всегда, сознательно, нет ли, нуждалась. Знаю точно: нежность подруги изменила мою жизнь.
Фильм снимался на Лазурном берегу. Народ подобрался хороший. Я не была большой знаменитостью, но и не совсем безвестна. О съемках вспоминаю с удовольствием. Роль была выигрышной, никто меня не уродовал, напротив. Выглядела я прекрасно. Удачно гримируют и красят, проявляют вниманье. Партнеры, Раймон Пеллегрен и Роже Пиго, очень милы. Снимались мы в городке Боллен на Роне».
Тогда-то и случился анекдот, о котором вспоминает ассистентка режиссера Жанна Витта в книге «Волшебный фонарь». Я в ту пору была еще очень стыдлива и наотрез отказывалась раздеться догола, чтобы переплыть реку. Кристина Гуз-Реналь умоляла, уламывала — я ни в какую. Отчаявшись, она привела дублершу, со спины отдаленно похожую на меня. За кругленькую сумму дама немедленно разделась и вместо меня переплыла реку.
У дублерши, к несчастью, был низкий зад.
«Смотри, — сказала мне Кристина, — у нее зад чуть не до земли. А будут думать, что это у тебя...» И так далее. Задетая за живое, я послала стыдливость в задницу и обнажила собственный зад, ничуть не низкий. Лиха беда начало.
Кристина опекала меня и поддерживала.
Работа с ней становилась в радость. Она учила меня находить во всем плюсы... В ту пору я не могла жить одна. Я говорю не и дневном одиночестве — с утра до вечера вокруг меня находилось с полсотни людей. Я боялась одиночества вечером, ночью, утром, в минуты, когда мир о тебе забыл. Эта зависимость, потребности в руке, плече, теле, которое согреет ночью, превратила меня я рабу на долгие-долгие годы.
Нелегко разглядеть лицо, спрятанное за камерой. А все же разглядела, увидела. И влюбилась на все время съемок. И для него старалась быть красивой, чтобы он мог гордиться мной! Звали его Андре. Он был оператором и, о ужас, имел семью. И я, о ужас, тоже. Но вообще-то фильм как оазис в песках мира живет своей обособленной жизнью. Я обожала Андре, а он, как богиню, запечатлевал меня на пленке.
Он был красавец и — коммунист!
Мой партнер, душа-человек, тоже красавец и — коммунист!
Раймон Пеллегрен был чудесный малый, умница и — коммунист!
Из чего я заключила, что компартия — заведенье отличных ребят, и решила вступить в нее.
Так в двадцать лет понимала я политику.
Потом я познакомилась с Жоржем Марше и вступать в партию передумала.
Съемки кончились, как каникулы. Прощай, прекрасные оператор, съемочная группа, партнеры. Прощай, Ницца, беззаботная жизнь, прощай «свет в лицо».
@темы: Кино, Ретро-знаменитости
-
-
04.10.2011 в 23:15-
-
04.10.2011 в 23:21Не за что. Если ещё кому-то будет интересно, то могу выложить и остальные три части. Или просто посмотрите в дневнике. : )
-
-
04.10.2011 в 23:35-
-
04.10.2011 в 23:48-
-
05.10.2011 в 08:57-
-
05.10.2011 в 13:43Очень люблю Истину и Презрение и её в этих фильмах.
-
-
05.10.2011 в 16:02Пожалуйста. Приятно, когда кто-то разделяет моё восторженное отношение к Бардо. : )
-
-
17.09.2012 в 17:03-
-
17.09.2012 в 17:07Пожалуйста. : )